— Да что вы такое говорите?! — вопиял непроизносимый клиент. — Да разве я за это уплатил?!

Дальше он понес стандартную околесицу насчет того, что развязал кошель за решение проблемы, а не бесполезные слова и так далее. Ульпиан благостно и постно улыбался, выжидая момент, когда юноша выдохнется и можно будет вставить замечание.

Дело относилось — по личной классификации юриста — к тем, что приносят «суетные» деньги, то есть оплачиваются хорошо, но скандально, с недовольством и воплями. Молодой дворянин из нищей и побочной ветви богатого рода, вдруг оказался единственным наследником. Такое случалось довольно часто, потому что наступили времена, когда дворянство в очередной раз становилось опасной профессией. Наследник уже приготовился вступить в права, радостно предвкушая изменение обидного и недостойного «цин» на благородное «аусф». И внезапно открыл для себя, что унаследовал в придачу к благости чертову уйму долгов и обременений. Ибо покойные родственнички жили на широкую ногу, ни в чем себе не отказывая. Некоторые преемники быстро соображали, почем котелок мяса на этом рынке и зачем дворянину хороший адвокат. А другие вели себя как нынешний гость.

— Какие налоги?! — уже не сдерживаясь, орал непроизносимый, брызгая слюной и нервно хватаясь за столешницу обеими руками. — Какие недоимки?! С какой земли? Я человек чести! Мы налогов не платим, наш долг выплачивается кровью на полях битв!!! Подайте жалобу! Исправьте это немедленно!

Вряд ли молодой человек хоть раз участвовал в настоящем бою, но Ульпиан и бровью не шевельнул.

— Вы совершенно правы, достопочтенный господин, — склонил голову юрист, удачно вклинившись в перерыв между воплями. — Но есть некоторые специфические нюансы, кои следует принять во внимание.

Какие нюансы, какая специфика, брюзгливо подумала Елена, этот кретин и слов таких не выучил. Но мэтру, в конце концов, лучше знать, как вести дела. Тому доказательством симпатичный дом и, например, этот кабинет, вполне соответствующий представлениям женщины о том как должна выглядеть приемная состоятельного адвоката. Дорогое дерево, книжные полки от паркета до высоких потолков, рукописные книги, чья стоимость как бы ни выше самого дома. Темновато разве что… однако и на свечи глоссатору тоже хватает.

— Суть в том, что люди благородной крови не платят денежные подати, это правда, — объяснял тем временем Ульпиан. — Также освобождена от налогов «белая» земля личного феода, которая стародавним образом происходит от императорских, королевских или иных благородных пожалований.

— Вот именно! — воскликнул ободренный клиент. — И я о том же!

— Но теперь вы признанный собственник большого владения со сложным составом…

— Да! Собственник, — согласился юноша который, судя по всему, понял лишь это.

— … которое содержит земли, как «белые», так и дареные, купленные, а также связанные сложной арендой, — гнул свое правовед. — Иначе также именуемые «ротюрными». Это «черная» земля, которая напрямую попадает под правило так называемой реальной тальи. И соответственно, дворянин, который владеет ею, обязан платить земельный налог, а также погашать возникшие из-за неплатежей долги. Часть из них можно попробовать оспорить, по части наверняка можно пересмотреть условия выплат,но сама по себе обязанность имеет место и неустранима. Увы, почтенный дядюшка, что покинул этот мир, насколько я вижу по записям, долгое время и очень деятельно скупал землю, расширив первоначальное владение двоекратно, и все за счет неблагородных, общинных участков. Это породило обязательства, которое дядюшка не исполнил, а вы унаследовали в полном объеме.

Елена спрятала улыбку за широким пером. На ее памяти это был уже третий или четвертый клиент благородного происхождения, который, не разобравшись в сути вопроса, отвалил золота за консультацию у дорогого специалиста, ожидая, что сейчас досадная несправедливость будет устранена. И получил экспресс-урок юридической грамотности насчет того, что у земельных владений есть собственный статус, отвязанный от положения сиюминутного владельца. Справедливости ради надо заметить, что настолько глупые представители дворянства встречались редко, а многие люди чести ориентировались в путаных законах едва ли не лучше юристов.

— Но это что же такое… — едва ли не прошептал экзальтированный юноша. — Если какой-нибудь простолюдин, грязный смерд купит мою родовую землю, мое… э-э-э…

— «Белую» землю, часть личного семейного владения, — подсказал Ульпиан, даже не моргнув на «грязном смерде».

— Да! Так он что же… — молодой человек замер с некрасиво раззявленным ртом.

— Да, именно так, — с подлинной скорбью в голосе вздохнул Ульпиан. — Эта земля освобождена от тальи, независимо от положения владельца. Если, разумеется, упомянутый, так сказать гипотетический смерд сумеет обосновать законность владения. То есть неспоримость дарения или совершенной сделки. Дело сие непростое, но мне доводилось видеть успешные тому примеры.

Остаток консультации вышел скомканным и некрасивым даже больше чем ее начало и середина. Наследник едва ли не рыдал, горестно предвидя, как долги пожрут все наследство и категорически переживал о том, что низкородные быдланы уподобляются аристократии. До юноши постепенно — частями — доходило, что дорогой столичный знаток законов не спасет и не поможет сохранить наследство. В этой точке, как правило, и начинались попытки рукоприкладства от не привыкших стеснять себя в чем-либо благородных. Но не в этом случае, чему Елена, разумеется, была только рада.

— Суетные деньги, суетные, — пробормотал юрист, выпроводив клиента, вежливо, однако с непреклонной настойчивостью. — И тяжкие…

Елена понятия не имела, как зарабатывал юрист прежде, до появления в доме нового писца. Однако у женщины создалось впечатление, что, по крайней мере, сейчас Ульпиан работает будто бы с опаской, не в полную силу, сдерживая себя. Сторожко, как сказали бы на местных улицах, не по уровню мастера буквально международной известности. Словно глоссатор избегал привлекать в к себе внимание, производить какой-нибудь «социальный шум». Возможно, это было связано с давним разговором зимней ночью, возможно нет. А быть может Елена просто ошибалась, в конце концов, откуда ей знать, как положено работать знатоку права?

— Все, иди, могилы не ждут, — сварливо напутствовал Ульпиан.

Елена молча натянула кепку.

— Да, там тебе письмо принесли, — кинул ей в спину мэтр. — От Дан-Шина. Совсем забыл. Внизу заберешь.

Елена поморщилась, гадая, что вдруг могло понадобиться от нее хромому комиту. Имперский комиссар существовал в каком-то параллельном пространстве, занимался непонятными делами, судя по всему, безуспешно пытался расстроить переговоры между королевской семьей и островитянами. Если только нога не добила страдальца окончательно, и он таки не решился прибегнуть к помощи сомнительного медикуса. Но вряд ли, учитывая, что хотя университет в столицу так и не вернулся, одних лишь дипломированных докторов осталось не меньше десятка, а лекарей-хирургов можно было нанимать оптом.

Письмо женщина просмотрела у двери, перед тем как откинуть засов. Да, и в самом деле, удивительное дело, но Дан-Шин просил медицинской помощи. Путанно, вымученно и косноязычно, как человек не слишком изощренный в грамоте и привыкший требовать, а не молить. Но вполне однозначно. Послание, судя по всему, было писано собственноручно, на бумаге остались слабые следы карандаша, которым выделялись строки, а буквы походили на ученические каракули. Очевидно, комит научился писать не так уж давно. Интересно, он всю корреспонденцию ведет сам или не хотел посвящать кого-нибудь в суть затруднений?

Хм… забавно, подумала Елена, привычно сжигая письмо на огне свечки в прихожей. Что ж, за «посмотреть» спроса нет, ей и самой было интересно с чисто практической точки зрения, что могло вызвать такие симптомы. На Пустошах, да и после женщине с подобным встречаться не доводилось. Больная нога либо выздоравливала, либо отпиливалась, либо утаскивала хозяина в могилу, но всегда — быстро, за считанные дни, самое большее недели. Здесь же речь явно шла о чем-то хроническом и долгом.