Он еще немного подумал и сказал загадочно:

— Поглядим. Может быть… может быть. Но ты чего-то не договариваешь.

Насильник опять внимательно посмотрел на собеседницу темными, острыми глазами.

— Да, — не стала отрицать женщина. — Но это уже мое, личное.

С полминуты Насильник не отводил взгляда, а Елена стоически его выдерживала, стиснув зубы и повторяя про себя: «это не твое, это только для меня!». Затем искупитель резко выдохнул и отвернулся, судя по всему, тест на одержимость Елена прошла.

— Твоя очередь, — осмелев, потребовала женщина.

— Что?

— Твоя история. Был уговор, — напомнила она.

— Позже.

— Это нечестно, — нахмурилась Елена.

— Честно, — отрубил копейщик. — Просто моя история намного хуже твоей. И вспоминать ее мне гораздо тяжелее. Она требует соответствующего места и времени. Имей терпение.

— Как ты? — саркастически вопросила Елена.

— Как я, — без тени улыбки согласился Насильник, и женщина поняла, что ироническая стрела миновала цель.

— Тогда надо искать ночлег, — предложила лекарка, глядя на солнце, которое уже наполовину скрылось за горизонтом, и выкатывающуюся луну. Ночь обещала выдаться удивительно светлой.

— Впереди дымок, — сообщил дальнозоркий старик. — Скоро доберемся.

— Светло. Может, дальше пока отправимся?

— Не торопись. Устают и всадник, и животное. Дольше проедем сейчас, меньше будет завтра.

— Тогда вперед, к постою, — Елена осторожно хлопнула животное по крупу, и конь затрусил бодрее.

Всадники двигались в молчании, и Елена старательно гнала из памяти образ третьей версии, о которой не сказала ничего. Хотя именно этот образ будущего Мильвесса казался наиболее живым, явственным. И потому женщина от всей души надеялась, что ее посетил морок, фантазийное видение. Или что повторится история с ее прежними видениями — не сбудется или сбудется по-иному. Слишком уж страшным, запредельно ужасным было то, что намертво запечатлелось в памяти. Третья версия будущего Мильвесса, в которой не было ни морского, ни воздушного города. Вообще никаких городов.

Приближалась ночь, первая из девяти оставшихся до королевского приема.

_________________________

Барабан «ханг»:

https://www.youtube.com/watch?v=0RsqYwwj8Z0

Что касается платьев без швов — «тысячи их!», но в данном случае Елена показывает что-то в этом роде:

https://www.youtube.com/watch?v=DlDGBqlxGUI

Физиогномии:

Образ графини Карнавон изначально вдохновлялся мамой Леной и перешел из стимпанка по "Никакой Магии" Уланова (кстати, пора уже взяться, а то Миша Рагимов давно уж свою часть написал)

https://www.youtube.com/watch?v=aYSdnLgl-FQ

Но затем я нашел даже более соответствующее фото:

И то, и другое, как я понимаю, вдохновлено принцессой Эболи

https://ru.wikipedia.org/wiki/Принцесса_Эболи

Про нее сняты фильм и мини-сериал, но тамошние отображения мне не понравились.

Кстати, коль уж пошел разговор, на будущее — заклятые враги графини, супружеская чета Эйме-Дорбо:

Глава 19

Часть III

Кто-то должен умереть

Глава 19

Мэтр Ульпиан, глоссатор из Пайт-Сокхайлхейя, магистр простых и сложных судебных задач, асессор надворного суда Его Высочества, откинулся на спинку деревянного кресла и вытянул над столом руки, сжимая и разжимая кулаки. Пальцы устали от многочасового писания. Адвокат с грустью вспомнил рыжего писца, который так дивно и быстро владел пером, будто родился с ним в младенческих ладошках. Без высокой женщины, что прозвалась явно выдуманным именем, было нелегко. Удивительное дело, но Ульпиан, сменивший много помощников, привык именно к ней. В том числе и к чувству надежности, какой-то защищенности, кою даровало присутствие молчаливой и крепкой девицы. А это, в свою очередь, вело к следующей мысли, еще менее приятной.

Ульпиану было страшно.

Им не овладела паника, типичная для рядовых, низких людей, далеких от умственной дисциплины. Страх юриста был рассудочен, проистекал из глубокого понимания ситуации. Он не парализовал руки и разум, а наоборот, хладнокровно подстегивал их в поисках выхода. Беда заключалась в том, что Ульпиан выхода не видел, как ни старался.

Он сложил руки на груди, сгорбился над столом, будто замерзающий в попытках сохранить жалкие крохи тепла. За спиной источал жар камин, полный раскаленных докрасна углей, но в кабинете все равно царила какая-то непонятная сырая промозглость. В закрытые ставни скребся, подвывая, не по-летнему скверный, холодный ветер, и на душе было сумрачно. Свечи прогорели больше чем на три четверти, одна погасла. Близился «час мертвых», неучтенный, тот, что лежал между закатной и полуночной стражами. Время, когда Эрдег, отец темной стороны мироздания, позволяет своим детям бродить по земле невозбранно, уравновешивая деяния светлых чад Иштэна. Время, когда следует затворить понадежнее окна и двери, не доверяя запоздавшим путникам.

Ульпиан взял двуликий символ Двоих, сжал покрепче, надеясь, что Создатели откликнутся, дадут какой-то знак, может быть даже пошлют знамение. Но Двое-в-Едином не отвечали на мольбу, и адвокат с горечью вынужден был признаться, что их молчание справедливо. Холодок у сердца обернулся вполне ощутимым, болезненным уколом. Глоссатор тяжело вздохнул, сгорбился еще сильнее, пережидая новый приступ. За минувшие полгода они повторялись все чаще и чаще.

Тихо, не стучась, вошла жена. Молча поставила у левого локтя мужа кувшинчик с целебным отваром, а также ватрушку на деревянном блюдце. Села рядом, прямо на ковер, забрала себе руку адвоката и прижалась к ней щекой. Ульпиан так же молча улыбнулся и с нежностью погладил супругу по седой голове. Милая, милая жена… Он полюбил ее давным-давно и безнадежно, потому что заведено самой судьбой — каждому человеку свое место и каждый на своем месте. Дворянка и мещанин — как масло и вода, могут соприкасаться, однако им не слиться воедино. И, тем не менее, дочь благородной фамилии решила, что теперь ее судьба — нищий, безвестный мальчишка-стряпчий на десять лет младше. Она потеряла все, была проклята семьей, изгнана с позором в платье служанки и с кольцом из позолоченной меди. Ни титул, ни землю не принесла она своему избраннику. Однако позор не пристал к ней, как избегает хворь чистого и здорового тела. А Ульпиан каждый час каждого дня их жизни вместе доказывал милой спутнице, что ее выбор был единственно верным.

Забавно… а ведь есть нечто схожее между двумя женщинами — пожилой и молодой, седой и рыжей. Они полная противоположность друг другу внешне, но имеется что-то внутри, некий невыразимый стержень… Немногословная, несуетливая решимость. Сдержанность в словах и делах, за которой скрывается цепкий ум. Только у юной он пока не развит, не изощрен упражнениями и противоборством чужой силе. Забавно, что жене так нравится молодая помощница.

— Плохи дела? — негромко спросила женщина.

— Не хороши, — ответил после некоторого молчания юрист.

— Насколько?

— Очень, — признался он.

— Это опасно?

— Да, — сначала муж хотел скрыться за общими словами, но, перехватив укоризненный взгляд жены, вынужденно произнес. — Очень. Я думал, со мной благословение Двоих…

Супруга покачала головой. Единственное, что она не отдала мужу, это была вера в Пантократора, и упоминание языческих ложных богов неизменно огорчало женщину. Ведь после смерти она уйдет в небеса, но любимый отправится в ад, хоть и пребудет там без лишних мучений. Ульпиан сделал вид, что не заметил укоризненный жест.

— Я слишком заигрался в мудреца, который стоит над князьями, — вздохнул он. — Ввязался в опасные дела.